Главная > Смысл человеческой жизни

Смысл человеческой жизни

Смысл жизни: Введение

В чём смысл человеческой жизни? Зачем мы здесь? Существует ли Бог, и если да, то какова его природа? Какая из всех мировых религий наиболее правильна? Есть ли жизнь после смерти? Являемся ли мы по большей части физическими созданиями или духовными? Люди тысячелетиями бились над получением ответов на эти вопросы. Они становились причинами войн и конфликтов. Но, несмотря на то, что многие люди потеряли из-за них голову (как в переносном, так и в буквальном смысле), нельзя не признать, что эти вопросы очень практичны по своей природе.

За рулём

От того, как мы отвечаем на эти вопросы, полностью зависит то, в какой обстановке или контексте проходит вся наша человеческая жизнь. Если мы наделяем свою жизнь хоть какой-то ценностью, то должны уделить время рассмотрению этих вопросов. Давайте предположим, что ваша жизнь организована вокруг целей, проектов и поступков. Вы ставите цель — например, начать новый бизнес в интернете. Вы разбиваете её на проекты, такие как написание бизнес-плана и запуск вашего веб-сайта. Далее вы разбиваете эти проекты на более мелкие действия: пойти в банк и открыть счёт, зарегистрировать доменное имя. Довольно логично.

Но давайте, для начала, зададимся вопросом: зачем вообще начинать новый бизнес? Какой в этом смысл? Почему вы берётесь за достижение именно этой цели, а не какой-то другой? Зачем, в принципе, ставить какие-то цели? Именно ваш контекст определяет цели, которые вы ставите (или не ставите). Ваш контекст — это собрание ваших собственных убеждений и ценностей. Поэтому, если ценность денег и независимости является частью вашего контекста, то вы можете склониться к идее начать новый бизнес. Но имея другой набор ценностей (другой контекст), вы можете вообще не хотеть ставить какие бы то ни было цели.

Наиболее значительной частью вашего контекста является ваше собрание убеждений о природе реальности, в которое входят религиозные, духовные и философские убеждения. Ваше понимание Вселенной в целом в значительной степени будет определять ваши результаты. Контекст диктует цели. Цели диктуют проекты. Проекты диктуют действия. Действия диктуют результаты.

Определённый контекст может не позволять вам достичь некоторых результатов, поскольку, находясь в нём, вы никогда не поставите такие цели, которые необходимы для достижения этих результатов.

Ваш контекст работает как фильтр. Когда вы находитесь внутри одного конкретного контекста, то теряете доступ к потенциальным целям, проектам и действиям, лежащим за его пределами. Например, если ваш контекст включает в себя убеждение, что преступность — это очень плохо, то вы вряд ли будете стремиться в будущем стать лидером организованной преступной группы.

Встаньте на моё место

Это длинная личная история, но я думаю, что она может показаться вам интересной. Если вы найдёте время прочесть её, то постарайтесь обратить внимание на то, как мои убеждения (мой контекст) менялись со временем, и насколько радикальное влияние они оказывали на мои результаты.

Половину своей жизни я находился в поисках контекста, который бы дал мне наилучшую возможную жизнь. Конечно, это странное стремление, поскольку в погоне за нужным контекстом приходится находиться в том контексте, что есть на данный момент. Другими словами, понятие «наилучший из возможных смысл человеческой жизни» также является частью контекста, поэтому необходимо найти такой контекст, который бы не только определял это понятие, но и обеспечивал средствами для его реализации.

Такой поиск начался для меня почти случайно. Но со временем я сделал это стремление сознательным.

Нимб

Первую половину своей человеческой жизни (до 17 лет) я был христианином-католиком, крещённым и убеждённым. Я прошёл восемь лет общей церковной школы, а затем — четыре года старшей католической школы. Несколько лет я был бойскаутом и заслужил награду Ad Altare Dei («К Божьему алтарю» — программа Национального католического комитета скаутов). Я ежедневно молился и принимал за чистую правду всё, чему меня учили. Каждое воскресенье наша семья в полном составе ходила в церковь. Все мои друзья и родственники были христианами, поэтому я ничего не знал о других системах убеждений. Мой отец, будучи мальчиком, помогал вести службу, а его брат (мой дядя) — стал католическим священником. Один из моих двоюродных братьев — член студенческого церковного братства. В старших классах я иногда посещал религиозные богадельни и работал в общинах, госпиталях и детских садах для детей-инвалидов. Я не сомневался, что всю жизнь буду оставаться католиком.

Нечестивые слухи

Но к концу первого года старшей школы я прошёл через то, что описал бы как пробуждение. Как-будто внезапно включилась ранее не работавшая часть моего мозга, подтолкнув меня к состоянию возросшей сознательности. Возможно, это был просто побочный эффект процесса взросления. Я начал открыто подвергать сомнению те убеждения, которые закладывались в меня с детства. Слепое принятие того, чему меня учили, больше не устраивало меня. Я хотел заглянуть за кулисы, искоренить все противоречия и в целом понять, подходили ли мне мои собственные убеждения. Я начал задавать множество вопросов, но обнаружил, что мало кто готов честно обсуждать их. Большинство людей игнорировали меня или принимали оборонительную позицию, хотя я не был враждебен к ним, а всего лишь — очень любопытен. В моей семье обсуждать нечто подобное было не принято, однако я нашёл нескольких учителей с широкими взглядами. Моя средняя школа (Loyola High в Лос-Анджелесе) была иезуитской школой, а иезуиты — очень либеральны, насколько в принципе могут быть либеральными священники.

Тем не менее я был разочарован. Я понял, что несмотря на своё образование и гораздо больший жизненный опыт, лишь немногие из моих друзей и учителей когда-либо утруждались открыто подвергнуть сомнениям собственные убеждения. И это зародило во мне серьёзное сомнение. Я подумал «Если люди просто слепо принимают всё это на веру и безо всяких сомнений, то почему я должен в это верить?». На протяжении месяцев сомнение лишь росло и основа моей веры переместилась от слепого следования идеям, заложенным католическим воспитанием, в сторону моего собственного разума и чувств. В конце концов, я просто отбросил весь этот контекст целиком и, за неимением лучшего жизнеспособного контекста, стал атеистом.

Я начал последний год обучения в католической школе, будучи 17-летним атеистом. Ирония судьбы. В начале я не знал, чего ожидать. Но вскоре обнаружил, что контекст атеизма даёт мне огромную силу. Сбросив все свои старые убеждения, я будто обновил свой мозг. Моё мышление стало более ясным, а мозг, казалось, заработал гораздо быстрее. Я также чувствовал, что в значительно большей степени управляю смыслом собственной человеческой жизни, чем когда-либо раньше. Не прикрываясь верой в Бога, я принял на себя полную ответственность за свои жизненные результаты. Учиться в школе мне было легче, чем когда-либо. Не смотря на то, что я посещал самые сложные занятия. У меня так хорошо шло дифференциальное исчисление, что учитель дал мне отдельное задание на экзамене. А однажды мой учитель физики зашёл ко мне перед школой и попросил помочь ему с решением сложной задачи. Математика и естественные науки так легко давались мне, что я начал искать новые способы испытать себя. Я пробовал поместить всё домашнее задание на малюсеньком кусочке бумаги, писал его мелками на обороте пачки из-под чипсов, раскрашивал цветными карандашами графики в полярных координатах и превращал их в произведение искусства. Люди считали меня немного сдвинутым, но я, в основном, делал это, чтобы сохранить интерес к предмету, так как сами задачи не представляли для меня ни малейшей трудности. Вы ничего не знаете о смысле жизни, если вам не приходилось брать интеграл цветными мелками

Я не скрывал того факта, что я — атеист. Поэтому на уроках религии я выдавал потоки непереваренной информации, необходимой для сдачи экзаменов. Но когда проходили открытые обсуждения вопросов, я подходил к ним с атеистической точки зрения. Я благодарен иезуитам за то, что они были так либеральны и терпимы к моему поведению. Это делает их достойными глубокого уважения.

Всё это не особенно нравилось моей семье. Особенно после того, как на наш почтовый ящик начали приходить номера журнала «Американский атеист» (я быстро научился перехватывать почту раньше всех). Но дела в школе у меня шли так хорошо, что им не на что было пожаловаться. При этом они не хотели открыто обсудить мои вопросы. Не смотря на то, что я был бы счастлив сделать это. Тем не менее, они продолжали заставлять меня ходить в церковь, что я терпел ещё некоторое время, так как знал, что в течение года всё равно уеду. Это привело к тому, что я начал сидеть в другой части церкви, откуда было возможно выскользнуть на улицу, погулять и вернуться перед окончанием службы. Но однажды служба закончилась раньше обычного и я вернулся слишком поздно. Моя семья была уже в машине и видела, как я иду по улице. Упс! Они уехали без меня. Но вместо того, чтобы идти две мили домой пешком, я гулял весь день и вернулся после полуночи. Не считая свадеб и похорон, это был последний раз, когда я ходил в церковь.

Не смотря на эти конфликты, мой последний год в школе, без сомнения, был моим лучшим годом. Я с отличием закончил все предметы и был приглашён сразу в шесть колледжей по специальности «компьютерные науки»: Калифорнийский технологический институт, Университет Калифорнии в Лос-Анджелесе (с частичной стипендией), Университет Калифорнии в Сан-Диего (с полной стипендией), Университет Калифорнии в Беркли, Университет Карнеги-Меллона и Клермонтский колледж Харви Мадд.

Я выбрал Университет Калифорнии в Беркли, так как в то время их программа по компьютерным наукам имела наивысший рейтинг в стране. Я был очень счастлив уехать туда и стать наконец самому себе хозяином. Осенью 1989 года я переехал в Беркли и поселился в общежитии для новичков.

Затем стали происходить странные вещи.

Иуда

В Беркли мой атеистический контекст получил дальнейшее развитие. Меня больше не окружали католики и я повстречался со множеством интересных людей с самыми разными системами убеждений. Я быстро завёл новых друзей, которые были очень умными людьми, и некоторые из них оказались открыты для долгих обсуждений вопроса о природе реальности. Я думаю, что моё католическое воспитание было похоже на сжатую пружину — как только я оставил окружение, которое удерживало пружину в сжатом состоянии, то немедленно перелетел на противоположный конец спектра. Но я зашёл в этом слишком далеко. Я не только отбросил свои старые религиозные убеждения — вместе с ними рухнули все мои понятия о морали. Я был похож на парня из рассказа Марка Твена «Факты о недавнем карнавале преступности в Коннектикуте», в котором говорится о человеке, убившем свою совесть.

Я увлёкся вещами, которые были прямо противоположны моему воспитанию. Я полностью потерял интерес к учёбе и очень редко появлялся на занятиях. Мне было абсолютно наплевать на оценки. Почти каждую неделю я ходил на вечеринки и напивался там; однажды я выпил 14 порций одну за другой и утром совершенно не помнил, как добрался до кровати. Мне пришлось опрашивать друзей, чтобы составить картину того, что происходило со мной накануне. Я совершенно уверен, что до 21 года выпил алкоголя больше, чем за всё время после (а сейчас мне 34).

Тогда же я начал воровать в магазинах с открытых прилавков или выносить товар неоплаченным. Например, под одеждой. Первый раз я сделал это просто как нечто, чего не делал раньше и никогда не смог бы сделать, будучи католиком. Я совершил это «для галочки». Но вскоре я подсел на эмоциональный всплеск адреналина, сопровождавший эти поступки, и начал совершать их всё чаще и чаще, со временем докатившись до нескольких краж в день.

Я практически никогда не воровал вещи для себя. Я отдавал большую часть украденного другим людям или просто выбрасывал вещи в мусорный ящик. Примерно в конце первого месяца первого семестра меня арестовали. Испытательный срок 4 месяца. Я притормозил на неделю, после чего вернулся к своему занятию, хотя и стал более осторожен. Через неделю после окончания испытательного срока меня снова арестовали и это вылилось в 40 часов общественных работ. Я выполнил работу и вскоре снова стал воровать. Я значительно улучшил свои методы и поймать меня стало гораздо сложнее. Несколько раз я был на волосок от провала, но это лишь придало мне больше уверенности.

Я настолько привык к такому поведению, что мог воровать с совершенно невозмутимым лицом. Никакого страха. Поэтому мне приходилось увеличивать дозу. Вначале я ставил небольшие цели. К примеру, проверить, сколько больших шоколадок я смогу рассовать по карманам за один раз (13). Или же украсть все бутылки белого вина из студенческого магазина за один день (более 50 бутылок). Затем я просто раздавал шоколадки и вино друзьям-студентам.

Я плохо учился и в университете также был поставлен на испытательный срок. Это происходит, когда студент не появляется на занятиях. Впрочем, не могу сказать, чтобы меня тогда это особенно волновало.

Но дела из плохих стали ещё худшими, когда я встретил другого студента, такого же морально разложившегося, как и я, и быстро завёл с ним дружбу. Я прекратил мелкое (слишком рискованное) магазинное воровство и вместе мы спланировали и осуществили совместную кражу, в которой шансы попасться были очень малы. Схема срабатывала раз за разом и мы оба начали получать с этого вполне ощутимые деньги. Чтобы повысить безопасность и избежать повторов, мы расширили радиус наших действий далеко за пределы Беркли, почти на 100 миль — от Сан-Франциско до Сакраменто и Фресно. В течение года мы постепенно довели денежное выражение каждой кражи до величины, попадающей под определение «кража в крупных размерах» (в то время это была любая кража на сумму более $400). Насколько я помню, наш рекорд в денежном эквиваленте составлял около $2400 за выходные.

Не надо было этого делать

В конце концов, я попался снова. На этот раз за кражу в крупных размерах. Хорошего мало. Перед арестом я обнаружил, что из-за моих предыдущих проступков в случае обвинения в крупной краже мне светит два года тюрьмы. Вообще ничего хорошего.

И что ещё хуже — меня арестовали в Сакраменто, в двух часах езды от Беркли. Мой партнёр не мог дожидаться меня с риском засветиться самому, поэтому он уехал обратно. Я застрял в окружной тюрьме до выяснения личности. Я никогда не воровал, имея при себе документы, и сразу сообщил полиции одно из моих многочисленных фальшивых имён. Но они, конечно же, не поверили и мне пришлось сидеть в камере, пока они по отпечаткам пальцев выясняли, кто я такой.

Итак, вот он я: 19-летний парень, сидящий в тюрьме в ту самую субботу, в которую проходил финал кубка США по американскому футболу 1991 года, в ожидании того, что я на два года потеряю свою свободу.

БАБАХ!

С таким звуком обрушилась на меня реальность. Первые несколько часов я был в шоке, не в состоянии связно мыслить. Может быть, это из-за одежды оранжевого цвета. Но так как делать было нечего, только сидеть и думать в течение неопределённого времени, то я снова стал задаваться всё теми же глобальными вопросами. Какого чёрта я тут делаю? Я ли это на самом деле?

Но сейчас мои ответы были совсем другими. Я понял, что этот контекст был совершенно неправильным. Я мысленно смирился с тем, что мне придётся провести следующие два года в тюрьме, но помимо этого я точно знал, что изменился навсегда и что с этим образом жизни покончено. Два года в тюрьме… Это будет болезненным уроком. Но по крайней мере — я выучил его. У меня ещё не было полностью сформировавшегося контекста на замену старому, но я посадил его первое зерно. Этим зерном было понимание того, что независимо от того, насколько плохими дела кажутся сейчас, в будущем они могут улучшиться. Я знал, что в конце концов оправлюсь и вернусь в нормальное состояние. Может понадобиться несколько лет, чтобы снова встать на ноги, но я был уверен, что смогу пережить это. Это был тот момент, когда во мне поселилась идея личностного роста, хотя я и не называл её подобными словами. Это была мысль о том, что как бы плохи ни были дела прямо сейчас, у меня остаётся способность перерасти неприятности и в будущем оказаться в лучшем положении. Эта мысль была всем, чем я располагал, но её было достаточно, чтобы справиться.

Через три дня меня освободили. Им удалось установить мою личность. Мне назначили дату суда и отпустили с обвинением в уголовном преступлении — краже в крупных размерах. Время было вечернее. Сперва я прошёлся вокруг здания и сада Капитолия в Сакраменто, просто наслаждаясь свежим воздухом — я был счастлив от того, что имел в запасе ещё несколько месяцев свободы. Находиться в камере — невыносимо скучно, а ведь это была всего лишь окружная, а не федеральная тюрьма. К несчастью, у меня на повестке дня стояла более насущная проблема. У меня не было документов, в кармане лежало только 18 долларов наличными и нужно было как-то проехать 120 миль, чтобы добраться домой. Мне повезло, я смог сесть на ночной автобус до Окленда всего за 16 долларов и оттуда мой (бывший) партнёр отвёз меня домой.

Вернувшись в свою квартиру, я нашёл в почтовом ящике письмо из университета, извещающее меня об исключении. Такое происходит, когда средний балл студента опускается ниже единицы.

Разбитое обвинение

Несколько последующих месяцев в ожидании даты суда я провёл в атмосфере страха и депрессии. Я практически ничем не занимался. Я много спал, подолгу гулял пешком, просиживал часы за видеоиграми. Ставить перед собой какие-то цели не получается, когда знаешь, что скоро попадёшь в тюрьму.

Через какое-то время я получил адвоката и встретился с ним, чтобы обсудить моё дело. Прежде, чем я успел открыть рот, он сказал «Что ж, я просмотрел ваше дело и, так как это ваше первое правонарушение, то я почти уверен, что нам удастся свести его к мелкой краже. То есть вы сможете отделаться общественными работами. И то — если мы не будем оспаривать приговор. Я в отличных отношениях с окружным прокурором, поэтому я практически уверен, что он пойдёт на это. Я настоятельно не рекомендую доводить дело до прокурорского расследования, так как улики против вас очевидны, к тому же вас взяли с поличным.». Первое правонарушение? Как это? В моём мозгу начали быстро проноситься мысли типа «Почему он думает, что это моё первое правонарушение? Разве он не знает о предыдущих? И если он так считает, может, и все остальные в суде тоже не в курсе? Стоит ли мне исправить это недоразумение?». Обдумав всё это в течение нескольких секунд, я решил, что мне будет чертовски полезнее держать свой рот на замке. Это могло обернуться против меня, но могло и сыграть мне на руку. Я рассудил, что в наихудшем варианте мне придётся иметь дело с разгневанным адвокатом. Но наилучший вариант был настолько хорош, что я не мог упустить его. Крупная кража была уголовным преступлением, мелкая кража — всего лишь проступком. Мне было просто необходимо рискнуть. А риск был для меня делом довольно привычным.

Спустя несколько недель мы отправились в суд. Мой план заключался в том, чтобы насколько возможно держать свой рот закрытым и говорить только самый необходимый минимум. Перед входом в зал суда я просмотрел основные материалы дела. Они действительно правильно установили мою личность, но в деле содержалось и моё фальшивое имя. Упоминания о предыдущих правонарушениях не было. Всё, что я мог предположить — кто-то напутал и искал прецеденты, основываясь не на моём реальном имени, а на фальшивом, не смотря на то, что в суде дело проходило под моим настоящим именем. Человеческая ошибка? Ошибка компьютера? Кто знает… В любом случае — одна большая ошибка.

Естественно, когда мы вошли в зал заседаний (это место становилось всё более знакомым), суд остался при убеждении, что это моё первое правонарушение и отнёсся к нему соответственно. Я не стал оспаривать обвинение в мелкой краже и получил 60 часов общественных работ. Я отработал эти 60 часов как на самой лучшей работе в мире, зная, что они могли превратиться в 17520 часов.

У меня кружилась голова. Что сейчас произошло? Следующие два года снова были моими.

Время строить заново

Вскоре я переехал обратно в Лос-Анджелес, устроился на работу мелким продавцом за 6 долларов в час и стал посещать какие-то пустяковые занятия. За прошедшие пару лет я испытал достаточно возбуждения и теперь хотел просто немного насладиться тихой, нормальной жизнью… На какое-то время залечь на дно. Я разыскал старых школьных друзей, которые учились в Университете Калифорнии в Лос-Анджелесе, и иногда зависал в их общежитии, но обычно сторонился вечеринок. Я много играл во фрисби, гольф, теннис и компьютерные игры (особенно, в приключенческие серии фирмы Sierra, которые были популярны в начале 90-х). Я старался вести очень простую жизнь. Я проводил много времени анализируя своё поведение в Беркли, желая хорошо понять его, чтобы не позволить себе когда-нибудь снова встать на этот путь. Но я ни с кем не делился своими мыслями.

Я знал, что мне предстоит осуществить значительные изменения собственной личности, но я также знал и то, что мне нельзя идти назад. Мораль и убеждения, в которых меня воспитали, были разбиты, но смысл человеческой жизни без чувства совести я также не рассматривал в качестве возможного варианта. Была ли необходима вера в Бога для жизни по кодексу этики?

Я осознал, что несмотря на всю кажущуюся негативность моего опыта, он также навсегда изменил меня в лучшую сторону. Пройдя через эти испытания, я высвободил часть своей личности, которая прежде спала — собственную смелость. Хотя я и совершил много глупостей, для их совершения нужно было немало смелости. Я раз за разом учился действовать вопреки страху. И этот навык остался со мной. Так как я уже стоял перед перспективой попасть в тюрьму, то любая неудача, приводящая к менее негативным последствиям, чем тюремное заключение, уже не пугала меня. По сей день у меня практически нет страха неудачи. Я просто говорю себе «Eсли это не доведёт меня до тюрьмы, то действительно ли это так плохо?».

Конечно, мне предстояло научиться совмещать эту смелость с некоторым чувством морали и здравым смыслом. Поэтому на протяжении того года тихого отдыха я постепенно смещал свой контекст, чтобы создать новый личный этический кодекс, который бы вёл меня. Но я построил его не на религиозной основе, а более гуманистическим образом — вокруг таких ценностей, как честь, честность, прямота, скромность и справедливость. Это был очень осознанный и целенаправленный процесс перестройки, который продолжался ещё, как минимум, несколько лет. Но даже на самых первых этапах, в 1991–1992 годах, он дал мне некоторую стабильность и постепенно стал моим наиболее сильным контекстом из всех, что у меня когда-либо были. Мне потребовалось совсем немного времени на то, чтобы понять, что приобретённая смелость может стать мощным союзником, если я научусь разумно использовать её.

Я был готов к новым вызовам.

Нечего бояться

Осенью 1992 года я решил вернуться в колледж и начать всё с чистого листа. На этот раз я направился в Университет штата Калифорния в Нортридже. Программа по компьютерным наукам не изменилась за прошедшее время, поэтому для поступления мне надо было просто подать заявление. Я поселился в общежитии в 21 год. Но я был уже не тем человеком, которым был в 18. В религиозном смысле я по-прежнему оставался атеистом, но теперь мною руководила сильная коллекция личных ценнностей. Я хотел понять, на что способен и что эти новые ценности смогут мне дать. Особенно — целостность и прямота. Я навсегда перестаю обманывать, воровать и выпивать. Для меня всё это выражалось так: я намечал цели, предпринимал действия и старался делать всё, от меня зависящее. Смелость была моим новым источником энергии, но теперь я накинул на неё хорошую упряжь. Мои друзья из Беркли говорили мне «Если бы ты вложил всю энергию, которую затратил на криминальное поведение, в учёбу, то был бы круглым отличником».

Но я знал, что и так смогу быть отличником. Я уже достиг этого в старших классах школы и это не было для меня серьёзным вызовом. Поэтому в первом же семестре я поднял планку, намереваясь освоить 31 предмет (по 10 дисциплинам). Средний студент осваивает 12–15 предметов за семестр. К сожалению, декан факультета компьютерных наук не одобрила мои дополнительные занятия. Она твёрдо стояла на страже законов факультета и думала, что я либо шутник, либо чокнутый. Я уговорил её увеличить программу моих занятий с 18 до 25 предметов, но на этой цифре она остановилась как вкопанная. И при этом всё ещё подозревала какую-то шутку с моей стороны. Поэтому я посещал занятия по 25 предметам в своём университете и ещё 6 — за пределами кампуса, что в сумме давало 31. Это было против правил, так как одобрение дополнительных занятий, технически, включало в себя и пары вне кампуса, но я не собирался позволять бестолковой бюрократии остановить меня.

Я посвятил себя изучению навыков тайм-менеджмента и научился очень эффективно использовать своё время. Я справился с первым семестром и принёс декану аттестаты с исключительно отличными оценками из обоих учебных заведений. На второй семестр я попросил 39 предметов. В этот раз получить разрешение было нетрудно, хотя, полагаю, ей было не по себе после моего ухода. Я с отличием закончил и этот семестр. Затем, летом 1993 года, я устроился на полный рабочий день разработчиком компьютерных игр, а также стал вегетарианцем. Никаких летних школ. В моём третьем и последнем семестре я начал работать над получением специальности по математике (это было несложно, так как у математики и компьютерных наук много общих курсов) и посещал 37 занятий, продолжая работать по 8 часов в день. Я закончил со средним баллом 3.94 (по 4-балльной шкале) и получил награду как лучший студент года по компьютерным наукам. Два диплома за три семестра.

Этот опыт позволил мне глубже оценить силу контекста. Будучи католиком, я бы даже не попытался проделать всё это. Я бы никогда не поставил подобных целей. Я не думаю, что кто-то может полностью осознать, насколько отличается реальность с точки зрения разных контекстов, если он никогда их не переключал. Если вы находитесь в контексте, лишающем вас силы, то, как бы вы ни старались — ваша способность справиться с определёнными задачами будет совершенно парализована (если вы вообще станете пробовать).

В течение года после окончания университета я основал Dexterity Software, встретил свою будущую жену и продолжил исследование различных систем убеждений. Но теперь я подходил к этому очень сознательно. Я руководствовался следующей мыслью: если один контекст может открыть путь к ранее неизвестному потенциалу, то что же смогут сделать другие контексты? Может ли существовать контекст лучший, чем тот, который есть у меня в данный момент? Два опыта, полученные мною в Беркли и Университете Нортриджа, были совершенно противоположными, и я знал что причина этому — разные системы убеждений. Одна «религия» почти довела меня до тюрьмы, другая — позволила разбудить внутренний потенциал, о существовании которого я даже не догадывался. Я непременно должен был узнать об этом побольше.

На протяжении следующего десятилетия я экспериментировал с агностицизмом, различными новомодными течениями, буддизмом, объективизмом и прочими. Я даже на несколько месяцев погрузился в сайентологию, чтобы разобраться в этом учении. Я хотел ассимилировать несколько различных контекстов, испытать их изнутри, а затем — отойти на расстояние и сопоставить их сильные и слабые стороны. Это привнесло в мою жизнь некоторую неустойчивость, но также привело к потрясающему росту.

Я был похож на шеф-повара, пробующего разные ингредиенты и пытающегося найти рецепт системы убеждений, приводящей к наилучшей жизни. Опять же, определение «наилучший» является частью самого рецепта, поэтому моё понимание смысла человеческой жизни также было в движении.

Нередко я обнаруживал, что новый контекст тормозил меня, и мои результаты начинали ухудшаться. В других случаях новый контекст оказывался более мощным и я совершал рывок вперёд. В долгосрочной перспективе, по мере того как я встраивал новые укрепляющие меня убеждения и отбрасывал тормозящие старые, моя жизнь стала улучшаться по всем фронтам. За прошедший год мои убеждения были довольно стабильны и 2005 год, без сомнения, был моим наилучшим годом в жизни.

Гибкость

Наши убеждения действуют как линзы. Эти линзы могут помочь нам увидеть вещи, которых иначе мы бы не заметили. Но они могут также и исказить некоторую часть реальности. Я воспринимаю большую часть усилий по развитию личности как процесс изучения этих линз — то есть систем убеждений. Существует бесконечное число линз, поэтому поиск никогда не заканчивается. Но чем больше линз вы испытываете лично — тем полнее вы понимаете природу реальности и свою роль в ней.

Я не встречал ни одной организованной системы убеждений, которая бы не имела недостатков. Проблема в том, что у каждой из них — фиксированная точка зрения. Если вы смотрите на реальность с определённой точки, под определённым углом, то вы воспринимаете не саму реальность, а лишь её проекцию на вашу систему убеждений. Чем неподвижнее ваша перспектива, тем больше деталей вы упускаете (деталей, которые не попадают в вашу проекцию, но попадают в другие) и тем меньше своего истинного потенциала вы можете раскрыть.

В течение нескольких лет моя религия больше напоминала широкое поле, а не фиксированную точку. Она была многоконтекстуальной. Я удерживал контекст в движении и пробовал смотреть на реальность с разных перспектив. Вначале это вызывало беспокойство и мешало ставить цели и предпринимать действия, но оно того стоило, так как дало мне гораздо большую ясность. Я начал видеть закономерности в том, куда ведут определённые перспективы — как меня, так и других людей. Так же, как можно представить, куда приведёт, в конце концов, криминальная жизнь, можно и представить (точнее, получить некоторое представление о том), куда приведёт вера в определённого Бога и как этот путь соотносится с другими. Это непросто, поскольку как начальная, так и конечная точки такого пути не являются фиксированными. Это, скорее, поля возможностей, ведущие к полям достижений. Например, жизнь преступника может начаться и окончиться многими разными способами, но всё равно в таких маршрутах прослеживаются некие общие закономерности. Можно сделать некоторые обобщения и они будут довольно точными.

В результате этого самокопания я смог избавиться от одних убеждений и укрепить другие. Некоторые убеждения я счёл однозначно ослабляющими и если бы я принял их, то закрыл бы себе доступ ко многим возможностям. В их число входит вера в рай и ад и вера в «высшие» силы. Второе может показаться удивительным, но я предпочёл избавиться от этого убеждения, поскольку осознал, что оно даёт меньше возможностей, нежели вера в силы более низкого порядка. Примером «высшей» силы может быть обладающий сознанием Бог или боги (такие, как в христианстве или греческой мифологии). Сила более низкого порядка могла бы представлять собой поле, способное реагировать на ваши намерения. Что-то вроде «силы» в «Звёздных войнах» или же то, что некоторые люди называют «истоком». Вы можете молиться любому типу силы, но в первом случае вы просите, а во втором — заявляете. Многие люди, и я в их числе, заметили, что декларативная молитва действует лучше и чем просящая молитва, и чем отсутствие молитвы вообще. Я вижу это в целом, как объявление намерения.

Таким образом, принимая решение о том, каким убеждениям следовать, а от каких — отказаться, я возвращаюсь к понятиям силы и потенциала. Я стремлюсь избавиться от убеждений, которые ограничивают мою способность реализовывать свой потенциал, и укрепляю убеждения, открывающие доступ к большему потенциалу. Если я обнаруживаю, что одна молитва совсем не работает, а вторая — нередко помогает, то я постараюсь почерпнуть больше из второго контекста.

Как я вижу этот мир и смысл человеческой жизни?

Моей суммарной религией, по сути, стала религия личностного роста. Из года в год я продолжаю подстраивать свои убеждения, пытаясь привести их в лучшее соответствие с моими представлениями о том, как устроена реальность. Чем лучше мы понимаем реальность, тем больший потенциал высвобождаем. Понимание нового закона физики позволяет нам делать то, что до этого казалось невозможным; система убеждений о реальности действует точно так же. Если вы застряли на убеждении о том, что Земля плоская — это будет ограничивать ваши возможности и результаты. Похожим образом, если ваши религиозные убеждения слишком сильно не совпадают с настоящей реальностью, то вам будет суждено прожить жизнь, затронув лишь малую часть своего истинного потенциала. В моей «религии» намеренно оставлять потенциал нетронутым — грешно. Личное развитие глубоко встроено в моё чувство морали. Отсутствие роста — аморально для меня, это противоречит моему пониманию смысла жизни.

Единственный надёжный способ, который я нашёл для определения того, какие убеждения дают силу — проверить их и сравнить с другими убеждениями. Это именно то, что я начал делать вначале неосознанно и очень разрушительным образом. Но если следовать по этому пути сознательно и разумно, то он даст вам совершенно новую жизненную перспективу. Аналогично тому, как помногу путешествующие люди зачастую признаются, что изменились под влиянием других культур, так и вы можете ожидать изменений под воздействием различных систем убеждений.

Конечно, я не ожидаю, что все вокруг начнут следовать моей религии. Это был мой личный выбор, который, несомненно, сформировался в результате моего уникального опыта. Однако, сознательный выбор моих убеждений позволил мне получить доступ к тому потенциалу, который я бы никогда не открыл, находясь в других системах убеждений. В большинстве случаев я бы просто застрял, будучи слишком пассивным и неспособным подтолкнуть себя к действию. Я был бы более склонен принять данный мне жизненный жребий, а не участвовать в его создании. Так как моя религия основана на активной работе над собой и стремлении помогать другим делать то же самое, то она стимулирует меня к совершению действий. Одних лишь хороших мыслей или намерений недостаточно.

Другая часть моей религии — стремиться стать наилучшим собой, каким только возможно, а не копией Иисуса, Будды или кого-либо ещё. Это требует много времени, затрачиваемого на изучение собственных сильных и слабых сторон и выяснение того, в каких направлениях я могу расти, а какие — мне, возможно, придётся просто принять.

Всё имеет значение

Придаёт ли вам ваша текущая система убеждений достаточно силы для того, чтобы стать наилучшим собой, или же обрекает на жизнь посредственной тени того, кем вы могли бы стать? Можете ли вы честно сказать, что делаете всё, что в ваших силах, или, по крайней мере, близко к этому? Живёте ли вы в согласии с вашими самыми сокровенными убеждениями? Каковы бы ни были ваши религиозные или духовные убеждения, пользуетесь ли вы ими на практике? Делаете ли вы то, что говорите?

В понедельник, прогуливаясь по центральной улице Лас-Вегаса, я увидел подавленного бездомного человека, который просил подаяния, сидя на одной из пешеходных дорожек. Каждую минуту мимо него проходило более ста человек, но никто не останавливался, чтобы улыбнуться ему или сказать доброе слово. Я подумал «Где же все христиане?». Если Иисус — модель христианского поведения, что бы он сделал в этой ситуации? Что бы сделали другие модели? Что бы сделали вы?

На словах я слышу, что большинство американцев — христиане. На деле я вижу, что это не так.

Если вы действительно во что-то верите, то будете действовать в соответствии с этой верой. Всегда. Если вы убеждены в существовании гравитации, то никогда не станете отрицать её. Если вы заявляете о своей вере во что-либо, но действуете вразрез с этим, то на самом деле — вы в это не верите. Вы просто обманываете самих себя. Не бывает веры по требованию.

Именно действия, а не слова, говорят о ваших убеждениях. Если вы хотите понять, во что верите на самом деле — понаблюдайте за своими действиями. Это может потребовать немало смелости, но подобное наблюдение приведёт вас к более согласованной системе убеждений. И с этой позиции вы сможете начать сознательно двигаться по направлению к новым позитивным убеждениям, не теряя согласованности между поступками и убеждениями. Но вы не продвинетесь вперёд, пока будете заявлять, что верите в одно, и, в то же время, делать противоположное. Большинство людей в такой ситуации будут пытаться привести свои поступки в соответствие со своими так называемыми убеждениями… и не получат ничего, кроме разочарования. Повторяю — сперва приведите свои убеждения в соответствие со своими действиями и постарайтесь достичь состояния полной честности с собой, своими сомнениями и всем прочим. После этого вам станет гораздо легче двигаться вперёд. Не бойтесь сделать это — ни одно божество не накажет вас за то, что вы честны перед самими собой. А если какое-то, всё-таки, станет в позу — можете использовать меня в качестве козла отпущения.

Хотя эта дорога может оказаться довольно ухабистой (для меня она точно была таковой), вы выйдете с другого конца гораздо более цельным и сильным человеческим существом. Внутренние несогласованности полностью калечат нас, принуждая использовать лишь малую часть имеющегося в нас потенциала. Когда наши убеждения и действия конфликтуют, мы теряем способность рассуждать. Мы становимся менее умными и находчивыми, нами легко манипулируют другие. У нас совершенно нет ясности и кажется, что мы не способны двигаться в определённом направлении. Мы похожи на корабль без руля, скитающийся по воле волн.

Согласованность — это ясность. Когда вы проясняете своё видение реальности, наблюдая за своими действиями и принимая свои самые глубокие, самые тёмные стороны, которых прежде избегали — тогда вы становитесь на путь роста, в результате которого все ваши предыдущие достижения покажутся детскими забавами. Вы откроете доступ к ресурсам, которые ранее спали — большему уму, большей сознательности, большей совести. И вы, наконец, станете жить с ощущением собственного величия, которое долго было похоронено под кучей отрицания и запретов.

Не бойтесь принять себя такими, как вы есть. В действительности вы значительно сильнее, чем можете себе представить.

И затем…

Завтра мы исследуем вопрос о том, как принять самое большое решение: как следует жить и для чего.

Эта статья является частью серии из шести статей о смысле жизни: